Это совершенно так и есть. Молоденькие мальчишки в общественном транспорте охотно уступают место всем подряд, аккуратно придерживают двери и всегдо готовы помочь. Вчера в ОКЕЕ я веселилась вместе с двумя парнишками лет по 18, которые шумно умилялись большеглазым меховым игрушкам и с радостным повизгиванием купили в скалдчину беленького лупоглазого котёночка своей подружке. Я, купаясь в их юной радости, рылась в куче игрушек, выискивая смешных зверей и придумывая им имена, мальчишки подхватывали и – и они же меня ещё поблагодарили за помощь! Я чуть не разрыдалась. Мальчики такие белые и пушистые, а мир так жесток!
Выхожу на улицу, гляжу – на газоне лежит пожилой мужчина, рядом группка молодёжи: девчонка по мобильнику вызывает «скорую», один мальчишка, сев на траву, держит на коленях голову нетрезвого старика, другой собирает вещи, третий просто сочувствует. Такие чудесные дети, с чистыми личиками, открытыми глазами. Я подошла, спросила, что и как, а тут и больного признала – это с нашего завода сотрудник. Дело в том, что в нашей фирме вчера был праздник: сто лет со дня основания. Приятно, радостно, банкет, телевидение, летающие фонарики… Ну, и вот через час после начала застолья один сотрудник уже валяется на газоне перед офисом…
Дети очень волновались – «скорой» не было уже 25 минут, а это долго. Тут пригодился мой опыт: дело в том, что дети сообщили диспетчеру номер дома, указанный на табличке, под которой они стояли. Наивные! Дом был построен недавно, табличка повешена ещё позднее, на карте города его нет, а под этим номером числится трамвайная остановка, которая очень далеко. Я шустро сбегала стометровку за угол и привела врачей. Дети обрадовались, предупредили, в какие карманы спрятали вещи бессознательного больного, выслушали поток моих благодарностей, взяли с меня обещание, что я больного не брошу – и убежали.
Я ждала, пока проведут предварительные процедуры, узнала, в какую больницу человека повезут и пошла на работу, где продолжался банкет, чтоб сообщить коллегам и жене бедолаги о его судьбе. Коллеги радостно подтвердили: «Да-да, Саше стало плохо, потому что у него сердце, поджелудочная, гастрит, «подшивка» и ему ни есть, ни пить ничего нельзя, а он хватанул на радостях красного вина и рыбки. А жена его на ночной смене.»
Вот, ёшки-матрёшки, разница между стариками и молодёжью!
Но я-то ж молодёжь, что уж скрывать. И я ломанулась в Александровскую, проследить за дядей Сашей-то. Приехала правильно, потому что коллегу моего признали алкашом и положили в бокс для буйных и особо грязных пьяниц. И там он валялся на полу, игнорируя клеенчатый матрас. Ну, а поскольку время от времени терял сознание и писался, а потом приходил в себя и его тошнило, потом у него начинались судороги и он метался – то я застала его уже настолько мокрым, грязным и вонючим, что вряд ли какой храбрый доктор к нему бы до утра подошел. Я поскакала по врачам с просьбой о помощи, а врачи сообщили, что «этот ваш зайка беленький бузит и не даётся в руки». Я канючила, что это вовсе не алкаш, а мой коллега, и я от имени коллектива его сопровождаю, а он одет так неважно потому, что у нас зарплаты у рабочих маленькие, а пахнет вином от него, потому что банкет с телевидением и городскими властями, и что напиться он всяко не успел – я сама видела! Но врачи у нас в Александровской закалённые, их на эмоции не пробьёшь, они всякого навидались и привыкли, поэтому действовали совершенно бестрепетно и строго по технологии. Пришел санитар, отмыл помещение и немного – самого дядю Сашу. Интеллигентно спросил, можно ли ему забрать шесть рублей мелочью и жетон, выпавшие из кармана пациента – да конечно! Забирайте! Они та-акие грязные… Он вежливо поблагодарил. Я посочувствовала, какая у него работа тяжкая. Он легко поделился, что давно привык и ничего не принимает близко к сердцу – и это его работа, а работать надо хорошо. Классный мужик! Молодой, мелкий, хороший такой русский мужичок с лёгкой правильной придурью.
Пришел врач, я рассказала ему свою версию заболевания, он утешил меня, что кардиограмма в норме, уколы сделаны, анализы взяты, пациент уже заснул (или как там его состояние называется, но на сладкий сон похоже) – и я с лёгким сердцем могу идти домой.
Поблагодарив бригаду, я оставила им пирожок к чаю и ушла. Я б осталась, но завтра в полшестого мне опять на работу просыпаться, и я себя успешно этим оправдала.
И вот врачи на «скорой» подтвердили, что если их с улицы вызывают, то, как правило, случайные прохожие в возрасте от 15 до 20 лет.
