Ну вот, а поскольку в офисе масса сложной техники, то Масю пришлось закрыть в переговорной: на ковре, с мультиками, всего в игрушках и с ватманом для рисования. При этом я регулярно забегала проверить, как он там себя ведёт – и каждый раз бдительный ребёнок встречал меня у двери с невиннейшей рожицей, ясными глазками и умильно сложенными на пузике ручонками.
А охранник, такой-разэтакий, всё это время потешался, глядя в монитор видеонаблюдения: «Ой, он такой счастливый был! Как только ты дверь закрывала, он так быстро бежал опять что-то делать!»
За час, проведённый в переговорной, ребёнок сделал следующее: достал пульт и сотню раз переключил телевизор; вынул все кабели и сложил в мусорную корзину; развязал шнурки на ботинках и снял их с носками заодно; внимательно прочитал все методички, сделав пометки на полях; нашел в шкафу коробку с фужерами и аккуратно расставил их по всем стульям; натёр ковёр недоеденной грушей; раскрошил вафлю ровным слоем по всем 14 метрам помещения; разрисовал маркерами не только ватман, но и стены, двери, мебель и экран телевизора, наконец, собственное пузо, задрав майку и ловко оттопырив штаны; нашёл салфетки для протирки мониторов, все размотал и вытирал ими нарисованное, а потом своё лицо; оставил отпечатки липких пальцев по всему внешнему краю огромного отполированного стола переговоров; разбил пару фужеров, испугался, от души обкакался, залез под стул в самом углу, лёг на спину, задрал ноги на стену, накрыл лицо своей курткой и заснул.
Долгонько мне пришлось ликвидировать последствия офисного урагана по имени Максим.
