И вот иду с ним домой и чувствую, что так я его люблю, что даже не по земле будто бы иду, а по воздуху. Внезапно почувствовала, как лечу, а на землю не упала.
У меня никогда в жизни такого не было. Я никогда никого не любила вот так, целиком.
Любила, например, физически, или только умом, или очень уважала и ценила, берегла, а вот чтоб любить – нет. По привычке я пытаюсь спохватиться, уберечься, испугаться, не сглазить – и чувствую, что нет смысла. То, что мы с Масей между собой сейчас построили с Божьей помощью – уже есть, уже, как корабль в небе, останется вечно, и разные люди смогут всегда на нашем корабле полетать.
Мы можем часами только целовать и кусать друг дружке пальчики, хохотать и что-то лепетать бессвязное. Нам обоим это интересно. И кажется, что это у нас важная работа, это мы настоящим делом занимаемся, а всё другое – несущественно.
Часто он так в церкви на службе начинает меня гладить и целовать, поправлять волосы, платок, прижиматься к щеке щекой. А если кто-то смотрит на нас – то ещё крепче меня обнимает, мол, это моя мама.
Церковные тётки всё причитают, как уж мы похожи: и глядим, и улыбаемся, и двигаемся, и ужимки, и замашки – как зеркало. Но у нас всё это отражается, только когда мы друг в друга глядимся.
В зеркале я себя такой не вижу.
